изобилующий пещерами
24-3124.
Вария протекает мимо Сквало нестройными рядами, помногу и поспешно. Когда вечность сторожевого долга кончается, в штабе ни души. О наличии души у Занзаса ведутся теологические споры. Что вообще боженька имел в виду, облекая это животное в форму человека, какой намечал итог, не кара ли это небесная случаем. Животное набрало армию из животных, они пытаются взять себе души приступом, забивайте окна, закрывайте двери, обляпайте проёмы кровью, поставьте мелом крест на воротах.
В таком ракурсе, Сквало поддерживает светскую беседу, это я - кара небесная, а лезть в божий промысел ну просто страх как невежливо.
Корпоративные встречи - отличная стимуляция жажды убийства. Пока оружие дожидается внизу, бережно разложенное по ячейкам, Сквало ясно осознаёт, что его тело - главное оружие. Постоянно на взводе, постоянно не по назначению используется.
Занзас говорит, что оружие неважнецкое, но держит его при себе. Занзас наслаждается тишиной, поэтому нарушает её первым.
- Ты сам клянчил работу, - Занзас показывает зубы, глаза скрывает, но летящее в голову яблоко ловит на ноги. Сквало хочет напичкаться тайнами, заговорами, интригами, секретами, чтоб из ушей шли. Выдавать по чайной ложке, сопротивляясь. Слать письма, чертить планы по памяти, убирать лишние фигуры на два хода раньше, отдавать, быть нужным и не приближаться на расстояние выстрела. Занзас всеведущ, равнодушен и легче отказаться от света белого, чем от него, - это охренительно, отвратительно и приходится принимать.
- Я для себя старался.
- Вария должна остановить операции и подождать?
- Ничего не имею против, - Сквало садится рядом по-турецки и подталкивает коленом яблоко, напоминая. Занзас игнорирует, позволяя катать по себе яблоко. Какое-никакое занятие.
- Я имею.
- Есть у тебя такая привычка.
- Не помню, чтобы ты старался.
- Я отдал распоряжение как командир.
- У двух командиров Вонгола в жопе. Ты поори ещё - отправишься гальюны патлами драить.
- Я удушу ими надсмотрщиков, сбегу, сделаю пластику и вступлю обратно.
- Вария и без тебя отлично себя чувствует.
- И что это значит? Это значит, что я - незаменим.
- Логика - одна из самых слабых из всех твоих слабых сторон.
- Вооооо.
- Молчать. На полный дом мужиков ни одного сантехника, это твоё бесценное руководство? И я вообще-то зелёные люблю.
Вообще тягу к свежему Занзас немного скрывает.
- Ну не всему ж по любви случаться, - чешет затылок Сквало и прогибается под оплеухой. - Кстати, это что?
- Отражение века в оправе венецианского стекла.
- Астра каб, - привычно откликается Сквало. - Он у тебя алмазный, что ли?
- Нет, но по идее можно устроить.
- Вообще спятил в карманах зеркала таскать.
- Спорим, - заговорщически тянет Занзас, пробегает пальцами по спине Сквало - и сжимает плечо мёртвой хваткой, - я могу прострелить тебя, не доставая?
- Не спорим.
- Без рук.
- Ненавижу.
- Навылет.
- Нахуй, пусти меня!
- Энтузиазм трогательный, но я сатрап и насильник.
- Впервые слышу.
- Это потому, что я тебя не хочу.
- Я не о том.
- Но из принципа трахну тебя на обеденном столе.
- Почему на обеденном столе? - удивляется строго по существу Сквало.
- Центральное помещение, центральная штука, так изволю, ещё вопросы?
Яблоко бьётся об пол, Сквало со всей дури его пинает и уже не успевает отследить траекторию.
- И в кого ты такой внезапный?
- В чужого дядю.
- Так вот мы почему Вонголу не берём, - прозревает раздеваемый Сквало, - эксгибиционизма не хватает. Там контингента много, союзники и соперники блуждают по округе, заебёшься разгонять, чтобы потрахаться среди зала. Как белый человек.
- Да ты заткнёшься сегодня?
- А сам-то, вооооои! - несправедливо к уже сосредоточенному и хмурому Занзасу взбрыкивает Сквало. Уложенный обратно, затыкается подручными средствами. Обжиматься Занзас не в настроении, но колено ото рта пытливо отнимает, Сквало воет на одной ноте - и колено ему возвращается в нос.
Удовлетворённый Занзас физически мог бы ковырять дёсны ножом и алкать подвигов или засыпать лицом в патлы, чихать и почёсываться. На самом деле он стоит и смотрит.
- Как тут жрать-то теперь, как дальше жрать, босс, - Сквало потягивается, запрокидывает голову - ловит в поле зрения кверхногамного Занзаса.
- С наслаждением. Хорош пол мести, прибери косы.
- Что за принцип хоть?
Занзас хмыкает, наблюдая, как Сквало вяло накручивает и раскручивает волосы.
- Выпрямлять собакам ноги.
25.
- На работе не пью.
- Соболезную, - Сквало рассеянно ходит по столу стопкой джина. - Похвально, что ты явился засвидетельствовать почтение боссу лично. Факса хватило бы.
- Люблю посмотреть на молодняк.
Шниттен не врёт - пристально изучает Сквало одним глазом так, другим через вторую стопку, будто и впрямь что видит. И без отвращения разглядывает, даже одобрительно, что ли, поживёшь с Занзасом - не такое за любовь сойдёт. Сквало косится на окно - примерно двадцать четвёртый раз с тех пор, как завладел кабинетом.
- Аквариум по итогу дешевле встанет.
- Аквариум со спиртным? Всегда в тебе билась эта романтическая жилка.
Шниттен нюхает джин, как всегда, - бесспорно, сильно меняется "№209" каждый раз, что Шниттену его подают.
- Вонючие рыбы дохнут - девы обмирают.
- Романтика, - проглоченное "мой мальчик", - и есть напрасная жестокость, кровавые рюши, розы, слёзы, нежизнеспособность.
- И трата времени, - проявляет такт Сквало. Торопиться ему некуда, но он не из тех, кто сдерживает свой такт просто потому, что не спешит.
- И непременно трата времени, - Шниттен легко идёт на компромисс. - Какой же счёт мне выставят подшефные?
Джин - дело верности. Находишь свой вкус, всю жизнь пытаешься ему изменить или не изменить, по склонностям. Тебе везёт или не везёт, что ты его вообще находишь. Сквало годы не делал ни глотка, последний раз - из горла в бункере и ему не понравилось. "Верен Вонголе" и "бесит Вонгола" - две неравные части одного айсберга.
Окно и в двадцать пятый раз не показывает ничего нового.
- Неустойки, пропавшие друзья, своевременный износ зданий, пустые капельницы - мало ли на свете скорби.
- Понимаю. Наш насущный хлеб не всем даётся, а увольнение по собственному желанию чревато затруднениями. Просишь деликатной помощи?
- Следов я не оставляю.
- Все оставляют следы, - любезно улыбается Шниттен. - Заметают - каждый по-своему, сообразно умениям и возможностям. С видимым отсутствием следов ты ярко, индивидуально воссияешь среди сорвавшихся домохозяек и принципиальных маньяков. Растяп-монтажников и стерв-карьеристок, если угодно. А твоё предупреждение так и умоляет назначить тебя в барабашки и казнить за все погрешности Вонголы на десять лет назад и вперёд. Ты очаровательно неосторожен для человека твоей профессии.
- В начальной школе, - неискренне зевает Сквало, - я засыпал именно на этих словах.
- Итак, мы докопались до простейших причин невосполнимых пробелов в твоём воспитании. Давно Занзас завёл секретаря?
- Сам весь из себя Девятый? Зови меня Занзасом.
Двадцать шестой раз. За окном мигают короткие, как смешки, вспышки пламени.
- На месте Занзаса я бы тебя здорово гонял.
- Место занято, стариик. Заведи себе уже зверюшку, любовницу, сына, плюшевую панду. Можешь совместить.
- Любые два?
- Четыре и аквариум.
Шниттен выдыхается - и серьёзнеет.
- Вы полностью переходите под наше командование и действуете в обход Десятого. Никаких связей. Грязные семейные тайны делают с детьми страшные вещи, а кому оно надо, чтобы с детьми делали страшные вещи? Нам и союзникам нужна чистка. Тихо и молниеносно, любые методы, ты в экстазе.
Грязные семейные тайны вроде таких принудительных предложений. Что всё будет не так - даже не тайна.
- Вы их даже не вычислили.
- До сих пор.
- Вария независима.
- Вонголе это прекрасно известно.
- Я не уполномочен заключать такие сделки.
- Ты тут сидишь, чтобы меня развлекать?
- Для порядка. Я тащу тяжкое бремя босса, пока он грудью охраняет покой и неприкосновенность организации. На случай, если ещё какой Савада, за которым вы не можете доглядеть, увешанный финками загремит на плац и всех тут порешит. А ты думаешь, мы босса за красоту и кроткий нрав любим?
- Свяжись.
- Занят - значит, занят. Я не могу обсуждать распоряжения вышестоящего офицера.
- Я начинаю думать, что Вария умеет только тусоваться.
- Грамотная тусовка получилась, - кивает Сквало. - Можешь записку набросать, но он их читает пару секунд, если удачно разместить. Устные пожелания?
- Я не сомневаюсь, что ты передашь всё, - Сквало тоже в себе не сомневается - Занзас в наушнике не переспрашивает, а если спит, так это уже его личные проблемы. - А он ничего не хочет передать?
Двадцать седьмой.
- Для укрепления организма необходимо пить ацетат натрия каждые утро и вечер по два литра, запиши и проследи, это важно. До выхода доберёшься?
- О, я потерял вашего провожатого в коридорах.
- Это ты прошёл один из вступительных тестов. Взять по блату на его должность?
- Не оплатите.
- Не отмоемся.
Сквало и Шниттен меряются ослепительно точёными улыбками, Шниттен сдаётся - выпивает стакан залпом, знаменуя окончание рабочего дня. Поднимается, останавливается перед дверью.
- Разумеется, наше с тобой символическое общение - жест доброй воли, отказ принят не будет. Основную информацию считаю донесённой. А твой босс - сосунок. Жрёт руку, которая его кормит, и просит ещё.
- Тебя хрен поймёшь, - теперь Сквало зевает вполне честно, - но зато он, между прочим, красивый.
- Что у тебя в башке? - зло смеётся Занзас, Сквало уверенно может составить список взысканий себе по тысяче поводов, но всё ещё неточно угадывает - когда важнее "зло", а когда - "смеётся".
- Я к твоему креслу прирос уже, - Сквало прислоняется к косяку и наблюдает за уходящим. Явно не глухой, явно наигрался. - Через полминуты выйдет. Думал, как сижу на тебе, а ты тянешь меня зубами за загривок.
- Лжёшь.
- Но теперь я правда об этом думаю. И - я не про рожу твою эстетичную.
- Внутренний мир.
- Не, ну... пистолеты во внутренних карманах считаются?
- По крайней мере, ты не цитировал Луссурию. Мусор, а у меня тут срочное сообщение надолго.
- Нитку не протянешь, - издалека насвистывает Шниттен.
- Насколько это - надолго? - напрягается Сквало.
- Двадцать восемь. Двадцать восемь секунд секунд. Стареешь.
Сквало, вскинув руку к наушнику, отхватывает кусок окна - впервые забыл, что на нём меч.
26.
У Занзаса над кроватью с шёлковым пологом и бестолковыми вставками платины в бронзу - косой андреевский крест, старый, две планки, набитые на гвоздь неумелыми руками, дотронься - расцвети занозами. Перед ним неуютно планировать убийства, он напоминает, что нигде не должно быть уютно планировать убийства, очерчивает твоё место, тренирует волю и наглость. Так было восемь лет назад. Спальня и тогда, и сейчас - не место для перепиха, зато проекты здесь отлично выходят - из-под палки Сквало тщателен и быстр.
Тогда Занзас говорил о своём сексуальном опыте туманно, свысока, каждый раз разное, был он, не было - так и не ясно. Сейчас Сквало думает, пропишет ли Занзас затрещину, если, кончая, закрыть глаза.
- Слишком просто, Вонгола, мелкий мусор, проверни в себе кулак, - или вроде того говорит Занзас, Сквало ловит левые сигналы и общий смысл. Всего лишь рассуждения вслух о вечном, зачем тащить в святая святых, демонстрировать кресту.
Сквало не слушает, но заворожённо следит за ртом, тот же старый Сквало, не по деньгам любопытен, если приспичит.
- Начни управлять снизу, - Сквало подбирает подходящую к случаю дразнилку, Занзас распрямляется и занижает голос так, что может и сорвать, это натягивает и разглаживает нервы.
- Раздевайся, старый хрыч, лицемерие, достоинство.
- Беззащитная группа подростков, убеждаемые, близки нам по возрастному диапазону, - гнёт Сквало, слова уходят в молоко, он не слышит сам себя.
- Пистолет, убеждение, делать нечего, клёвая причёска.
- Возьмём их на общие интересы в мусорке... му-зы-ке и мороженое. Хотя им не по десять лет. В пятнадцать уже интересуются наркотиками?
- Ещё.
- Снизу маза - вся власть, никакой ответственности, - похабно говорит Сквало и целует Занзаса коротко, сомкнутыми губами. Они не целовались толком, липовая романтика, дальше только цветы и конфеты дарить останется. Но не трахаться же при распятии.
Затрещина технично укладывает Сквало на подушки, возвращает на землю, Занзас нависает, управляй - не хочу.
- Ответственность, - тихо, весомо наставляет Занзас, - есть причина, по которой ты ещё дрыгаешь плавниками. Неразумно ей крысить.
Сквало внимает: целоваться целуйся, а херню не неси.
- А можешь пониже... в смысле, не вопрос ты прав.
- Мусор, - Занзас старательно морщит лоб, но ему весело, он отвлёкся, - ты что делаешь?
- Доказываю ему, - Сквало машет рукой, - чистоту своих намерений.
Занзас щурится как впервые видит, что у него под потолком понавешано, даже задумывается от неожиданности.
- Тебе материн крестик башню рвёт?
- Он красивый, - вспоминает Сквало, Занзас хохочет.
- И до него не доходит с первого раза.
27.
Сквало всегда ценил возможность повыдрёпываться перед Занзасом, но раньше было безобидней. Может быть, потому, что теперь докладывать не о чем и Сквало импровизирует.
- Например, я заливаю тебя кровью поверженных врагов и слизываю её всю.
- И перевариваешь с десяток вирусов, а я весь в соплях.
- Зато весело.
- Скучаешь, мусор? - примерно этим голосом можно брать города без боя. - Или пытаешься улизнуть от наказания?
Здесь не установлены камеры. Ничто не помешает убить человека и иллюзией прикрыть труп и побочные эффекты убиения, которые не отойдут под растворителем. Своеобразная тайна запертой комнаты. Но Занзас обойдётся без фокусов и тайн, а все остальные не создадут такую поддельную реальность, чтоб он в собственном кабинете не замечал.
- Наказание должно чувствоваться. Вот, помню, в Валенсии меня одна тёлка похлеще уездила - и всего за ночку управилась против твоего месяца. Или две их было, вои, - сидя на столе, Сквало утыкается стоящему Занзасу в спину, но через мгновение - после мимолётного, но болезненного локтя - в грудь и непонимающе склоняет голову. - Три?
- Десять, - уверяет Занзас, зажимая Сквало нос, вынуждая открыть рот.
Некрофилия - не его основной профиль, поэтому он сдерживается. Поэтому силу можно горстями черпать из воздуха, столько он её тратит и воспроизводит.
На этот раз Занзас отбирает у Сквало все конечности и придавливает шею, не давая себя закусить. Если кричать без слов, думает Сквало, пока ещё думает, может для свидетелей и прокатить за пытку. Слуховые свидетели. Поржать, что ли. Несмешно вообще-то. Мать твооооо...
Без слов гораздо лучше, чем со словами. Представляешь, что тебе есть что скрывать, и отчаянно скрываешь.
Сквало давно так не устаёт и не расслабляется, ему типа не положено.
- Таки не пришлось бить, чтобы оно возопило, - довольно хмурится Занзас и выпивает. - За звукоизоляцию!
- Придётся, - обещает Сквало, отнимая стакан, - как оклемаюсь. И на поле брани, и сомнофилию, и шрамирование, и пиролагнию - всё хочу.
- Получишь мало.
- Не прибедняйся, босс, бывают меньше! Вооииии! Обойдусь и без этой ноги!
- Бить надоело. Я тебе свои фантазии поведаю. Электрифицированный мусор вон, до сих пор смиряется.
- У тебя есть фантазии?
- У меня есть всё.
- Точняк, я брежу.
- Раз снилось, что у меня в животе дыра, - говорит Занзас, - как будто я с ней родился. Но у остальных действующих лиц таких не было.
- Говорят, во сне боли не чувствуешь.
- Зря.
- Я вот тоже или засну, или сдохну.
- Валяй.
Занзас удаляется, закрыв дверь, позже - сверзившись со стола - Сквало выходит через окно.
28.
- Сейчас кончился февраль невисокосного года. Исчезни.
Занзас в полночь, в 2:4:30, на семь с половиной часов позже, в декабре восседает на перила, выбитый из колеи Сквало складывает два и два.
- Ты охренел, хренов босс? - уточняет он, не сложив.
- Я сказал "месяц" - месяц прошёл.
Когда Сквало думает, Сквало взрывается, когда Сквало не думает, Сквало взрывается. Это - инвариант Сквало, причина неизбежных замыканий и обрывов в логических цепях.
- Ты мой обет не путай со своими тупыми угрозами!
- Что обет? - Занзас сжимает челюсти, люди уродуются ради того, чтобы татуировки ползали, как его шрамы. - Как я красиво от тебя отделался. Мусор, ты везде! Где не образина твоя, там мечи, где не мечи, там бинты, где не бинты, там записки, а где ничего нет, всё равно ревут нечеловеческими голосами!
- Галлюцинации? - проникается Сквало.
- Рыбы, - Занзас делает страшные глаза.
- Изображаешь ревущую рыбу? - любопытствует Сквало.
- Передразниваю тухлую рыбу.
- Дай поугадывать, - обижается Сквало, - моя очередь.
- Ты стабильно показываешь мусор. Не переставай.
- На самом деле я не мусор? - удобная зацепка для разрядки. "Дерьмо прикидывается мусором", "мусор притворяется мусором, чтобы сойти не за мусор", "размечтался" или вроде того.
Ну ты отморозок, говорит внутренний Занзас.
- Ты не сорвался, - чеканит Занзас.
- Не было такого приказа. Да и мысли такой не было.
- Ты ненавидишь толочься без дела.
- Правда? - у Сквало самый беззаботный оскал на этом плоскогорье.
- Ещё замечания, - рявкает Занзас, и Сквало падает на колени, инстинктивно признавая власть, чудом не рассыпаясь по ступеням. Сразу вскакивает и кладёт руку между передёргивающихся лопаток Занзаса. По ощущениям она - фарш, осевший в лопастях на десяти тысячах оборотов в минуту, на вид - сохраняет под перчаткой форму.
- Обещаю не есть яблок, пока ты не научишься пытать всех без исключения. Убегать - отстой отстоев и томление духа. Теперь ты тоже пообещай, - выпаливает Сквало и отпрыгивает до того, как его отшвырнут.
Занзас встаёт на широком поручне. Сквало узнаёт, как сгорает каменная балюстрада. Быстро и бесследно. Зато мягко и ирреально, не шелохнувшись, сперва носки, потом пятки, Занзас приземляется. Наверное, Сквало надышался ярости. От неё легче лёгкого загнуться, к ней мучительно привыкать.
Даже с крыльца Сквало не может посмотреть на Занзаса сверху вниз, но может обнять, размять отходящие от спазма мышцы.
- Стало быть, - утверждает Сквало, - празднуем рождество в марте.
- Шуруй, - говорит ему в грудь Занзас, снося пуговицу подбородком, - не порть мне последнюю вахту.
За восемь лет ничего не изменилось. За двадцать восемь дней ничего не изменилось. Тысяча поводов ненавидеть Сквало никуда не делась. Мог бы подождать ещё два, шеф. Да хоть восемь лет, только будь вне комы.
Больше всего, тсссс, Сквало не любит свободную волю.
Сквало думал поплавать. Распороть толстяка. Исповедаться. Слетать в Новую Зеландию. Выкосить зоопарк и вскрыть клетки. В Варии совсем нет толстяков и полно свободных зверей, а Новая Зеландия - очень далеко любым маршрутом. Семи часов ожидания и венчающей конфронтации оказывается достаточно, чтобы чуть не задрыхнуть на лестнице, левым плечом к стене - мешает меч, прошивающий брючину.
29.
- Кортеж и церковь. Я чую неладное.
- В этот час уже не женят, если ты не сторонник экзотических еретических ритуалов, - бесстрастно информирует Маммон. Сквало растирает виски.
- Я переформулирую. Какого воя вы все за мной припёрлись?
- Если ты тут сдохнешь с перепугу, боюсь вообразить, кем босс тебя заменит, - поджимает губы Леви.
- Принц пришёл поработать.
- Маммон в рекордные сроки выполняет задания. Некоторые ещё до того, как их дадут, - поясняет Луссурия, разминая пальцы. - Они просто кончились.
- Мы делали халтурку для карапуза, а беглые преступники да умеренно сообразительные шлюхи пахали на Варию за бесценок. Не гениально, но не подкопаться - от нас ни следов, ни потерь.
- Когда я доложил это боссу, он сказал: "Начхать", - бурчит Леви.
- Если берёшься цитировать босса, цитируй дословно, - советует Маммон.
- Воооооои, вы кладбище перебудили уже!
- Кроме того, ты неотразим в бою и в управлении, - припечатывает Луссурия.
- Люблю смотреть, как умирают командиры, - напевает Бельфегор.
- Так, обалдуи, - Сквало приподнимает Бельфегора за шкирку и хлопает Луссурию мечом по темени. - Там двенадцать целей и два заложника. Если они, как толковые пацаны, соберутся в тесный кружок, министерский папа не дождётся к званому обеду министерскую дочку. Маммон, рассредоточь.
- Три минуты форы, жду столько же, - Маммон исчезает.
- Её дружок - бонус, кто спасёт, тому он наверняка проставится. Ну, и от женских слёз можно в депрессию ухнуть.
- Ах, жаркие свидания в священной обители под пологом ночи. Господь принимает всех, - Луссурия смиренно опускает очи долу. - Надеюсь, он высок и мускулист.
- Господь-то? - хихикает Бельфегор.
- Я не так безнравственен, чтобы сомневаться в Господе.
- Слышу глас добровольца на пустыре, - восхищается Сквало. - Я в дверь, кто за мной вползёт, останется без ножек. Ищите себе свои щели. Витражи не бить - священная обитель, всё-таки, иными словами - шуму много. Есть вариант, что эти же гады унесли пару коробок Джильо Неро, карьеристы долбаные. Соответственно, Леви, Бел, задача: не помереть и конфисковать, дуйте.
Позже, зажимая взволнованную и говорливую пленницу в нише между собой и святым Януарием, отделяя от всеохватывающей сети лесок, Сквало осознаёт, что Занзас успел воспитать в нём одну, но ужасную привычку - спать когда придётся как попало. Расслабляться.
Приходится обрубить Бельфегору крючки и покинуть даму на мраморного заступника.
30.
- Завтра доставят твою булавку.
- Я сплю, - Сквало пытается накрыться несуществующим одеялом и перевернуться на другой бок - и бодряще едет носом по шершавой стене, - я очень сплю.
- Прижился, что ли?
- Раскусил. Вот и подушка моя любимая, огромная такая, - Сквало отлипает от стены и мрачно размазывает кровь по щекам перед сдержанным, выполняющим неприятную обязанность Занзасом. Это деловой разговор, тело и образ жизни Сквало - предметы делового разговора.
- Ты с ней расстаёшься - немедленно, - угрожает Занзас.
- Жестоко, - укоряет Сквало, плохо переносящий деловые разговоры, содержание которых точно известно всем сторонам, - разлучать влюблённых из прихоти.
- Жестокость необходима.
- Жестокость прекрасна.
Занзас одобрительно цыкает.
- Поживёшь с месяц дома, проверишь чувства - а там посмотрим.
- Два часа.
- До овуляции? - отзывается Занзас настолько же впопад. Одна из простых истин, которые Сквало знал, но не мог выразить, - иногда Сквало поражает не менее одного человека.
- До отлива. Если ты закончил, босс, я иду к холодному, родному морю.
- Ты свалишься.
- Не пытайся меня остановить! - гротескно взвывает Сквало, Занзас из чувства противоречия цапает его за шею. Ничего не заканчивается.
31.
Древний тёмный пол тренировочного зала морозит даже Сквало. Поэтому он перестаёт пластаться и решительно седлает бёдра Занзаса.
- Не думай, что я не заметил, вой!
- Что опять, глазастик.
- Твои хреновы часики идут в минус!
- Выбрось.
- Ещё чего!
- Заткнись.
Занзас всегда знает, что делать. Например, подцепить пальцем майку и задрать, придержать у ключицы, другой рукой вести по бугристой, ноющей коже. С ленцой, с расстановкой, с самим собой разумеющимся "раз мы всё равно тут лежим". Уже знакомый радикальный способ выключения света, если подумать, не вписывается в это "всё равно".
- У меня операциями заправляет регулярная жертва аварии.
- Эй, я сам - авария.
- Рассказывай.
- Не нравится - я пошёл.
Занзас без споров роняет тяжёлые руки на жилистые ляжки.
- Ты просто не можешь нормально, да? - Сквало отклоняется, упирается кулаками ему в грудь. - На что у тебя на самом деле встаёт? На герб Вонголы?
- Нет.
- На меня, на виски, на Джину Лоллобриджиду с Бриджит Бардо?
- Нет, может быть, это стишки?
- Я знал!
- Кстати, о гербе Вонголы.
Сквало, если честно, чувствует себя лучше всех, мутные внутренние неурядицы обожаемой и ненавидимой семьи этого не перебьют.
- Я их сделаю!
Тянет упрямую голову на себя за уши. Занзас не собирается поддаваться. Ждёт, пока хватка ослабнет, садится и целует сам.
Вария протекает мимо Сквало нестройными рядами, помногу и поспешно. Когда вечность сторожевого долга кончается, в штабе ни души. О наличии души у Занзаса ведутся теологические споры. Что вообще боженька имел в виду, облекая это животное в форму человека, какой намечал итог, не кара ли это небесная случаем. Животное набрало армию из животных, они пытаются взять себе души приступом, забивайте окна, закрывайте двери, обляпайте проёмы кровью, поставьте мелом крест на воротах.
В таком ракурсе, Сквало поддерживает светскую беседу, это я - кара небесная, а лезть в божий промысел ну просто страх как невежливо.
Корпоративные встречи - отличная стимуляция жажды убийства. Пока оружие дожидается внизу, бережно разложенное по ячейкам, Сквало ясно осознаёт, что его тело - главное оружие. Постоянно на взводе, постоянно не по назначению используется.
Занзас говорит, что оружие неважнецкое, но держит его при себе. Занзас наслаждается тишиной, поэтому нарушает её первым.
- Ты сам клянчил работу, - Занзас показывает зубы, глаза скрывает, но летящее в голову яблоко ловит на ноги. Сквало хочет напичкаться тайнами, заговорами, интригами, секретами, чтоб из ушей шли. Выдавать по чайной ложке, сопротивляясь. Слать письма, чертить планы по памяти, убирать лишние фигуры на два хода раньше, отдавать, быть нужным и не приближаться на расстояние выстрела. Занзас всеведущ, равнодушен и легче отказаться от света белого, чем от него, - это охренительно, отвратительно и приходится принимать.
- Я для себя старался.
- Вария должна остановить операции и подождать?
- Ничего не имею против, - Сквало садится рядом по-турецки и подталкивает коленом яблоко, напоминая. Занзас игнорирует, позволяя катать по себе яблоко. Какое-никакое занятие.
- Я имею.
- Есть у тебя такая привычка.
- Не помню, чтобы ты старался.
- Я отдал распоряжение как командир.
- У двух командиров Вонгола в жопе. Ты поори ещё - отправишься гальюны патлами драить.
- Я удушу ими надсмотрщиков, сбегу, сделаю пластику и вступлю обратно.
- Вария и без тебя отлично себя чувствует.
- И что это значит? Это значит, что я - незаменим.
- Логика - одна из самых слабых из всех твоих слабых сторон.
- Вооооо.
- Молчать. На полный дом мужиков ни одного сантехника, это твоё бесценное руководство? И я вообще-то зелёные люблю.
Вообще тягу к свежему Занзас немного скрывает.
- Ну не всему ж по любви случаться, - чешет затылок Сквало и прогибается под оплеухой. - Кстати, это что?
- Отражение века в оправе венецианского стекла.
- Астра каб, - привычно откликается Сквало. - Он у тебя алмазный, что ли?
- Нет, но по идее можно устроить.
- Вообще спятил в карманах зеркала таскать.
- Спорим, - заговорщически тянет Занзас, пробегает пальцами по спине Сквало - и сжимает плечо мёртвой хваткой, - я могу прострелить тебя, не доставая?
- Не спорим.
- Без рук.
- Ненавижу.
- Навылет.
- Нахуй, пусти меня!
- Энтузиазм трогательный, но я сатрап и насильник.
- Впервые слышу.
- Это потому, что я тебя не хочу.
- Я не о том.
- Но из принципа трахну тебя на обеденном столе.
- Почему на обеденном столе? - удивляется строго по существу Сквало.
- Центральное помещение, центральная штука, так изволю, ещё вопросы?
Яблоко бьётся об пол, Сквало со всей дури его пинает и уже не успевает отследить траекторию.
- И в кого ты такой внезапный?
- В чужого дядю.
- Так вот мы почему Вонголу не берём, - прозревает раздеваемый Сквало, - эксгибиционизма не хватает. Там контингента много, союзники и соперники блуждают по округе, заебёшься разгонять, чтобы потрахаться среди зала. Как белый человек.
- Да ты заткнёшься сегодня?
- А сам-то, вооооои! - несправедливо к уже сосредоточенному и хмурому Занзасу взбрыкивает Сквало. Уложенный обратно, затыкается подручными средствами. Обжиматься Занзас не в настроении, но колено ото рта пытливо отнимает, Сквало воет на одной ноте - и колено ему возвращается в нос.
Удовлетворённый Занзас физически мог бы ковырять дёсны ножом и алкать подвигов или засыпать лицом в патлы, чихать и почёсываться. На самом деле он стоит и смотрит.
- Как тут жрать-то теперь, как дальше жрать, босс, - Сквало потягивается, запрокидывает голову - ловит в поле зрения кверхногамного Занзаса.
- С наслаждением. Хорош пол мести, прибери косы.
- Что за принцип хоть?
Занзас хмыкает, наблюдая, как Сквало вяло накручивает и раскручивает волосы.
- Выпрямлять собакам ноги.
25.
- На работе не пью.
- Соболезную, - Сквало рассеянно ходит по столу стопкой джина. - Похвально, что ты явился засвидетельствовать почтение боссу лично. Факса хватило бы.
- Люблю посмотреть на молодняк.
Шниттен не врёт - пристально изучает Сквало одним глазом так, другим через вторую стопку, будто и впрямь что видит. И без отвращения разглядывает, даже одобрительно, что ли, поживёшь с Занзасом - не такое за любовь сойдёт. Сквало косится на окно - примерно двадцать четвёртый раз с тех пор, как завладел кабинетом.
- Аквариум по итогу дешевле встанет.
- Аквариум со спиртным? Всегда в тебе билась эта романтическая жилка.
Шниттен нюхает джин, как всегда, - бесспорно, сильно меняется "№209" каждый раз, что Шниттену его подают.
- Вонючие рыбы дохнут - девы обмирают.
- Романтика, - проглоченное "мой мальчик", - и есть напрасная жестокость, кровавые рюши, розы, слёзы, нежизнеспособность.
- И трата времени, - проявляет такт Сквало. Торопиться ему некуда, но он не из тех, кто сдерживает свой такт просто потому, что не спешит.
- И непременно трата времени, - Шниттен легко идёт на компромисс. - Какой же счёт мне выставят подшефные?
Джин - дело верности. Находишь свой вкус, всю жизнь пытаешься ему изменить или не изменить, по склонностям. Тебе везёт или не везёт, что ты его вообще находишь. Сквало годы не делал ни глотка, последний раз - из горла в бункере и ему не понравилось. "Верен Вонголе" и "бесит Вонгола" - две неравные части одного айсберга.
Окно и в двадцать пятый раз не показывает ничего нового.
- Неустойки, пропавшие друзья, своевременный износ зданий, пустые капельницы - мало ли на свете скорби.
- Понимаю. Наш насущный хлеб не всем даётся, а увольнение по собственному желанию чревато затруднениями. Просишь деликатной помощи?
- Следов я не оставляю.
- Все оставляют следы, - любезно улыбается Шниттен. - Заметают - каждый по-своему, сообразно умениям и возможностям. С видимым отсутствием следов ты ярко, индивидуально воссияешь среди сорвавшихся домохозяек и принципиальных маньяков. Растяп-монтажников и стерв-карьеристок, если угодно. А твоё предупреждение так и умоляет назначить тебя в барабашки и казнить за все погрешности Вонголы на десять лет назад и вперёд. Ты очаровательно неосторожен для человека твоей профессии.
- В начальной школе, - неискренне зевает Сквало, - я засыпал именно на этих словах.
- Итак, мы докопались до простейших причин невосполнимых пробелов в твоём воспитании. Давно Занзас завёл секретаря?
- Сам весь из себя Девятый? Зови меня Занзасом.
Двадцать шестой раз. За окном мигают короткие, как смешки, вспышки пламени.
- На месте Занзаса я бы тебя здорово гонял.
- Место занято, стариик. Заведи себе уже зверюшку, любовницу, сына, плюшевую панду. Можешь совместить.
- Любые два?
- Четыре и аквариум.
Шниттен выдыхается - и серьёзнеет.
- Вы полностью переходите под наше командование и действуете в обход Десятого. Никаких связей. Грязные семейные тайны делают с детьми страшные вещи, а кому оно надо, чтобы с детьми делали страшные вещи? Нам и союзникам нужна чистка. Тихо и молниеносно, любые методы, ты в экстазе.
Грязные семейные тайны вроде таких принудительных предложений. Что всё будет не так - даже не тайна.
- Вы их даже не вычислили.
- До сих пор.
- Вария независима.
- Вонголе это прекрасно известно.
- Я не уполномочен заключать такие сделки.
- Ты тут сидишь, чтобы меня развлекать?
- Для порядка. Я тащу тяжкое бремя босса, пока он грудью охраняет покой и неприкосновенность организации. На случай, если ещё какой Савада, за которым вы не можете доглядеть, увешанный финками загремит на плац и всех тут порешит. А ты думаешь, мы босса за красоту и кроткий нрав любим?
- Свяжись.
- Занят - значит, занят. Я не могу обсуждать распоряжения вышестоящего офицера.
- Я начинаю думать, что Вария умеет только тусоваться.
- Грамотная тусовка получилась, - кивает Сквало. - Можешь записку набросать, но он их читает пару секунд, если удачно разместить. Устные пожелания?
- Я не сомневаюсь, что ты передашь всё, - Сквало тоже в себе не сомневается - Занзас в наушнике не переспрашивает, а если спит, так это уже его личные проблемы. - А он ничего не хочет передать?
Двадцать седьмой.
- Для укрепления организма необходимо пить ацетат натрия каждые утро и вечер по два литра, запиши и проследи, это важно. До выхода доберёшься?
- О, я потерял вашего провожатого в коридорах.
- Это ты прошёл один из вступительных тестов. Взять по блату на его должность?
- Не оплатите.
- Не отмоемся.
Сквало и Шниттен меряются ослепительно точёными улыбками, Шниттен сдаётся - выпивает стакан залпом, знаменуя окончание рабочего дня. Поднимается, останавливается перед дверью.
- Разумеется, наше с тобой символическое общение - жест доброй воли, отказ принят не будет. Основную информацию считаю донесённой. А твой босс - сосунок. Жрёт руку, которая его кормит, и просит ещё.
- Тебя хрен поймёшь, - теперь Сквало зевает вполне честно, - но зато он, между прочим, красивый.
- Что у тебя в башке? - зло смеётся Занзас, Сквало уверенно может составить список взысканий себе по тысяче поводов, но всё ещё неточно угадывает - когда важнее "зло", а когда - "смеётся".
- Я к твоему креслу прирос уже, - Сквало прислоняется к косяку и наблюдает за уходящим. Явно не глухой, явно наигрался. - Через полминуты выйдет. Думал, как сижу на тебе, а ты тянешь меня зубами за загривок.
- Лжёшь.
- Но теперь я правда об этом думаю. И - я не про рожу твою эстетичную.
- Внутренний мир.
- Не, ну... пистолеты во внутренних карманах считаются?
- По крайней мере, ты не цитировал Луссурию. Мусор, а у меня тут срочное сообщение надолго.
- Нитку не протянешь, - издалека насвистывает Шниттен.
- Насколько это - надолго? - напрягается Сквало.
- Двадцать восемь. Двадцать восемь секунд секунд. Стареешь.
Сквало, вскинув руку к наушнику, отхватывает кусок окна - впервые забыл, что на нём меч.
26.
У Занзаса над кроватью с шёлковым пологом и бестолковыми вставками платины в бронзу - косой андреевский крест, старый, две планки, набитые на гвоздь неумелыми руками, дотронься - расцвети занозами. Перед ним неуютно планировать убийства, он напоминает, что нигде не должно быть уютно планировать убийства, очерчивает твоё место, тренирует волю и наглость. Так было восемь лет назад. Спальня и тогда, и сейчас - не место для перепиха, зато проекты здесь отлично выходят - из-под палки Сквало тщателен и быстр.
Тогда Занзас говорил о своём сексуальном опыте туманно, свысока, каждый раз разное, был он, не было - так и не ясно. Сейчас Сквало думает, пропишет ли Занзас затрещину, если, кончая, закрыть глаза.
- Слишком просто, Вонгола, мелкий мусор, проверни в себе кулак, - или вроде того говорит Занзас, Сквало ловит левые сигналы и общий смысл. Всего лишь рассуждения вслух о вечном, зачем тащить в святая святых, демонстрировать кресту.
Сквало не слушает, но заворожённо следит за ртом, тот же старый Сквало, не по деньгам любопытен, если приспичит.
- Начни управлять снизу, - Сквало подбирает подходящую к случаю дразнилку, Занзас распрямляется и занижает голос так, что может и сорвать, это натягивает и разглаживает нервы.
- Раздевайся, старый хрыч, лицемерие, достоинство.
- Беззащитная группа подростков, убеждаемые, близки нам по возрастному диапазону, - гнёт Сквало, слова уходят в молоко, он не слышит сам себя.
- Пистолет, убеждение, делать нечего, клёвая причёска.
- Возьмём их на общие интересы в мусорке... му-зы-ке и мороженое. Хотя им не по десять лет. В пятнадцать уже интересуются наркотиками?
- Ещё.
- Снизу маза - вся власть, никакой ответственности, - похабно говорит Сквало и целует Занзаса коротко, сомкнутыми губами. Они не целовались толком, липовая романтика, дальше только цветы и конфеты дарить останется. Но не трахаться же при распятии.
Затрещина технично укладывает Сквало на подушки, возвращает на землю, Занзас нависает, управляй - не хочу.
- Ответственность, - тихо, весомо наставляет Занзас, - есть причина, по которой ты ещё дрыгаешь плавниками. Неразумно ей крысить.
Сквало внимает: целоваться целуйся, а херню не неси.
- А можешь пониже... в смысле, не вопрос ты прав.
- Мусор, - Занзас старательно морщит лоб, но ему весело, он отвлёкся, - ты что делаешь?
- Доказываю ему, - Сквало машет рукой, - чистоту своих намерений.
Занзас щурится как впервые видит, что у него под потолком понавешано, даже задумывается от неожиданности.
- Тебе материн крестик башню рвёт?
- Он красивый, - вспоминает Сквало, Занзас хохочет.
- И до него не доходит с первого раза.
27.
Сквало всегда ценил возможность повыдрёпываться перед Занзасом, но раньше было безобидней. Может быть, потому, что теперь докладывать не о чем и Сквало импровизирует.
- Например, я заливаю тебя кровью поверженных врагов и слизываю её всю.
- И перевариваешь с десяток вирусов, а я весь в соплях.
- Зато весело.
- Скучаешь, мусор? - примерно этим голосом можно брать города без боя. - Или пытаешься улизнуть от наказания?
Здесь не установлены камеры. Ничто не помешает убить человека и иллюзией прикрыть труп и побочные эффекты убиения, которые не отойдут под растворителем. Своеобразная тайна запертой комнаты. Но Занзас обойдётся без фокусов и тайн, а все остальные не создадут такую поддельную реальность, чтоб он в собственном кабинете не замечал.
- Наказание должно чувствоваться. Вот, помню, в Валенсии меня одна тёлка похлеще уездила - и всего за ночку управилась против твоего месяца. Или две их было, вои, - сидя на столе, Сквало утыкается стоящему Занзасу в спину, но через мгновение - после мимолётного, но болезненного локтя - в грудь и непонимающе склоняет голову. - Три?
- Десять, - уверяет Занзас, зажимая Сквало нос, вынуждая открыть рот.
Некрофилия - не его основной профиль, поэтому он сдерживается. Поэтому силу можно горстями черпать из воздуха, столько он её тратит и воспроизводит.
На этот раз Занзас отбирает у Сквало все конечности и придавливает шею, не давая себя закусить. Если кричать без слов, думает Сквало, пока ещё думает, может для свидетелей и прокатить за пытку. Слуховые свидетели. Поржать, что ли. Несмешно вообще-то. Мать твооооо...
Без слов гораздо лучше, чем со словами. Представляешь, что тебе есть что скрывать, и отчаянно скрываешь.
Сквало давно так не устаёт и не расслабляется, ему типа не положено.
- Таки не пришлось бить, чтобы оно возопило, - довольно хмурится Занзас и выпивает. - За звукоизоляцию!
- Придётся, - обещает Сквало, отнимая стакан, - как оклемаюсь. И на поле брани, и сомнофилию, и шрамирование, и пиролагнию - всё хочу.
- Получишь мало.
- Не прибедняйся, босс, бывают меньше! Вооииии! Обойдусь и без этой ноги!
- Бить надоело. Я тебе свои фантазии поведаю. Электрифицированный мусор вон, до сих пор смиряется.
- У тебя есть фантазии?
- У меня есть всё.
- Точняк, я брежу.
- Раз снилось, что у меня в животе дыра, - говорит Занзас, - как будто я с ней родился. Но у остальных действующих лиц таких не было.
- Говорят, во сне боли не чувствуешь.
- Зря.
- Я вот тоже или засну, или сдохну.
- Валяй.
Занзас удаляется, закрыв дверь, позже - сверзившись со стола - Сквало выходит через окно.
28.
- Сейчас кончился февраль невисокосного года. Исчезни.
Занзас в полночь, в 2:4:30, на семь с половиной часов позже, в декабре восседает на перила, выбитый из колеи Сквало складывает два и два.
- Ты охренел, хренов босс? - уточняет он, не сложив.
- Я сказал "месяц" - месяц прошёл.
Когда Сквало думает, Сквало взрывается, когда Сквало не думает, Сквало взрывается. Это - инвариант Сквало, причина неизбежных замыканий и обрывов в логических цепях.
- Ты мой обет не путай со своими тупыми угрозами!
- Что обет? - Занзас сжимает челюсти, люди уродуются ради того, чтобы татуировки ползали, как его шрамы. - Как я красиво от тебя отделался. Мусор, ты везде! Где не образина твоя, там мечи, где не мечи, там бинты, где не бинты, там записки, а где ничего нет, всё равно ревут нечеловеческими голосами!
- Галлюцинации? - проникается Сквало.
- Рыбы, - Занзас делает страшные глаза.
- Изображаешь ревущую рыбу? - любопытствует Сквало.
- Передразниваю тухлую рыбу.
- Дай поугадывать, - обижается Сквало, - моя очередь.
- Ты стабильно показываешь мусор. Не переставай.
- На самом деле я не мусор? - удобная зацепка для разрядки. "Дерьмо прикидывается мусором", "мусор притворяется мусором, чтобы сойти не за мусор", "размечтался" или вроде того.
Ну ты отморозок, говорит внутренний Занзас.
- Ты не сорвался, - чеканит Занзас.
- Не было такого приказа. Да и мысли такой не было.
- Ты ненавидишь толочься без дела.
- Правда? - у Сквало самый беззаботный оскал на этом плоскогорье.
- Ещё замечания, - рявкает Занзас, и Сквало падает на колени, инстинктивно признавая власть, чудом не рассыпаясь по ступеням. Сразу вскакивает и кладёт руку между передёргивающихся лопаток Занзаса. По ощущениям она - фарш, осевший в лопастях на десяти тысячах оборотов в минуту, на вид - сохраняет под перчаткой форму.
- Обещаю не есть яблок, пока ты не научишься пытать всех без исключения. Убегать - отстой отстоев и томление духа. Теперь ты тоже пообещай, - выпаливает Сквало и отпрыгивает до того, как его отшвырнут.
Занзас встаёт на широком поручне. Сквало узнаёт, как сгорает каменная балюстрада. Быстро и бесследно. Зато мягко и ирреально, не шелохнувшись, сперва носки, потом пятки, Занзас приземляется. Наверное, Сквало надышался ярости. От неё легче лёгкого загнуться, к ней мучительно привыкать.
Даже с крыльца Сквало не может посмотреть на Занзаса сверху вниз, но может обнять, размять отходящие от спазма мышцы.
- Стало быть, - утверждает Сквало, - празднуем рождество в марте.
- Шуруй, - говорит ему в грудь Занзас, снося пуговицу подбородком, - не порть мне последнюю вахту.
За восемь лет ничего не изменилось. За двадцать восемь дней ничего не изменилось. Тысяча поводов ненавидеть Сквало никуда не делась. Мог бы подождать ещё два, шеф. Да хоть восемь лет, только будь вне комы.
Больше всего, тсссс, Сквало не любит свободную волю.
Сквало думал поплавать. Распороть толстяка. Исповедаться. Слетать в Новую Зеландию. Выкосить зоопарк и вскрыть клетки. В Варии совсем нет толстяков и полно свободных зверей, а Новая Зеландия - очень далеко любым маршрутом. Семи часов ожидания и венчающей конфронтации оказывается достаточно, чтобы чуть не задрыхнуть на лестнице, левым плечом к стене - мешает меч, прошивающий брючину.
29.
- Кортеж и церковь. Я чую неладное.
- В этот час уже не женят, если ты не сторонник экзотических еретических ритуалов, - бесстрастно информирует Маммон. Сквало растирает виски.
- Я переформулирую. Какого воя вы все за мной припёрлись?
- Если ты тут сдохнешь с перепугу, боюсь вообразить, кем босс тебя заменит, - поджимает губы Леви.
- Принц пришёл поработать.
- Маммон в рекордные сроки выполняет задания. Некоторые ещё до того, как их дадут, - поясняет Луссурия, разминая пальцы. - Они просто кончились.
- Мы делали халтурку для карапуза, а беглые преступники да умеренно сообразительные шлюхи пахали на Варию за бесценок. Не гениально, но не подкопаться - от нас ни следов, ни потерь.
- Когда я доложил это боссу, он сказал: "Начхать", - бурчит Леви.
- Если берёшься цитировать босса, цитируй дословно, - советует Маммон.
- Воооооои, вы кладбище перебудили уже!
- Кроме того, ты неотразим в бою и в управлении, - припечатывает Луссурия.
- Люблю смотреть, как умирают командиры, - напевает Бельфегор.
- Так, обалдуи, - Сквало приподнимает Бельфегора за шкирку и хлопает Луссурию мечом по темени. - Там двенадцать целей и два заложника. Если они, как толковые пацаны, соберутся в тесный кружок, министерский папа не дождётся к званому обеду министерскую дочку. Маммон, рассредоточь.
- Три минуты форы, жду столько же, - Маммон исчезает.
- Её дружок - бонус, кто спасёт, тому он наверняка проставится. Ну, и от женских слёз можно в депрессию ухнуть.
- Ах, жаркие свидания в священной обители под пологом ночи. Господь принимает всех, - Луссурия смиренно опускает очи долу. - Надеюсь, он высок и мускулист.
- Господь-то? - хихикает Бельфегор.
- Я не так безнравственен, чтобы сомневаться в Господе.
- Слышу глас добровольца на пустыре, - восхищается Сквало. - Я в дверь, кто за мной вползёт, останется без ножек. Ищите себе свои щели. Витражи не бить - священная обитель, всё-таки, иными словами - шуму много. Есть вариант, что эти же гады унесли пару коробок Джильо Неро, карьеристы долбаные. Соответственно, Леви, Бел, задача: не помереть и конфисковать, дуйте.
Позже, зажимая взволнованную и говорливую пленницу в нише между собой и святым Януарием, отделяя от всеохватывающей сети лесок, Сквало осознаёт, что Занзас успел воспитать в нём одну, но ужасную привычку - спать когда придётся как попало. Расслабляться.
Приходится обрубить Бельфегору крючки и покинуть даму на мраморного заступника.
30.
- Завтра доставят твою булавку.
- Я сплю, - Сквало пытается накрыться несуществующим одеялом и перевернуться на другой бок - и бодряще едет носом по шершавой стене, - я очень сплю.
- Прижился, что ли?
- Раскусил. Вот и подушка моя любимая, огромная такая, - Сквало отлипает от стены и мрачно размазывает кровь по щекам перед сдержанным, выполняющим неприятную обязанность Занзасом. Это деловой разговор, тело и образ жизни Сквало - предметы делового разговора.
- Ты с ней расстаёшься - немедленно, - угрожает Занзас.
- Жестоко, - укоряет Сквало, плохо переносящий деловые разговоры, содержание которых точно известно всем сторонам, - разлучать влюблённых из прихоти.
- Жестокость необходима.
- Жестокость прекрасна.
Занзас одобрительно цыкает.
- Поживёшь с месяц дома, проверишь чувства - а там посмотрим.
- Два часа.
- До овуляции? - отзывается Занзас настолько же впопад. Одна из простых истин, которые Сквало знал, но не мог выразить, - иногда Сквало поражает не менее одного человека.
- До отлива. Если ты закончил, босс, я иду к холодному, родному морю.
- Ты свалишься.
- Не пытайся меня остановить! - гротескно взвывает Сквало, Занзас из чувства противоречия цапает его за шею. Ничего не заканчивается.
31.
Древний тёмный пол тренировочного зала морозит даже Сквало. Поэтому он перестаёт пластаться и решительно седлает бёдра Занзаса.
- Не думай, что я не заметил, вой!
- Что опять, глазастик.
- Твои хреновы часики идут в минус!
- Выбрось.
- Ещё чего!
- Заткнись.
Занзас всегда знает, что делать. Например, подцепить пальцем майку и задрать, придержать у ключицы, другой рукой вести по бугристой, ноющей коже. С ленцой, с расстановкой, с самим собой разумеющимся "раз мы всё равно тут лежим". Уже знакомый радикальный способ выключения света, если подумать, не вписывается в это "всё равно".
- У меня операциями заправляет регулярная жертва аварии.
- Эй, я сам - авария.
- Рассказывай.
- Не нравится - я пошёл.
Занзас без споров роняет тяжёлые руки на жилистые ляжки.
- Ты просто не можешь нормально, да? - Сквало отклоняется, упирается кулаками ему в грудь. - На что у тебя на самом деле встаёт? На герб Вонголы?
- Нет.
- На меня, на виски, на Джину Лоллобриджиду с Бриджит Бардо?
- Нет, может быть, это стишки?
- Я знал!
- Кстати, о гербе Вонголы.
Сквало, если честно, чувствует себя лучше всех, мутные внутренние неурядицы обожаемой и ненавидимой семьи этого не перебьют.
- Я их сделаю!
Тянет упрямую голову на себя за уши. Занзас не собирается поддаваться. Ждёт, пока хватка ослабнет, садится и целует сам.